Неточные совпадения
Два мальчика
в тени ракиты ловили удочками рыбу. Один, старший, только что закинул удочку и старательно выводил поплавок из-за
куста, весь поглощенный этим делом; другой, помоложе, лежал на траве, облокотив спутанную белокурую голову на руки, и смотрел задумчивыми голубыми глазами на воду. О чем он думал?
Всё, что он видел
в окно кареты, всё
в этом холодном чистом воздухе, на этом бледном свете заката было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши домов, блестящие
в лучах спускавшегося солнца, и резкие очертания заборов и углов построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная зелень дерев и трав, и поля с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые
тени, падавшие от домов и от дерев, и от
кустов, и от самых борозд картофеля.
Дойдя по узкой тропинке до нескошенной полянки, покрытой с одной стороны сплошной яркой Иван-да-Марьей, среди которой часто разрослись темнозеленые, высокие
кусты чемерицы, Левин поместил своих гостей
в густой свежей
тени молодых осинок, на скамейке и обрубках, нарочно приготовленных для посетителей пчельника, боящихся пчел, а сам пошел на осек, чтобы принести детям и большим хлеба, огурцов и свежего меда.
Местами расходились зеленые чащи, озаренные солнцем, и показывали неосвещенное между них углубление, зиявшее, как темная пасть; оно было все окинуто
тенью, и чуть-чуть мелькали
в черной глубине его: бежавшая узкая дорожка, обрушенные перилы, пошатнувшаяся беседка, дуплистый дряхлый ствол ивы, седой чапыжник, [Чапыжник — «мелкий кривой дрянной лес,
кустами поросший от корней».
И между тем душа
в ней ныла,
И слез был полон томный взор.
Вдруг топот!.. кровь ее застыла.
Вот ближе! скачут… и на двор
Евгений! «Ах!» — и легче
тениТатьяна прыг
в другие сени,
С крыльца на двор, и прямо
в сад,
Летит, летит; взглянуть назад
Не смеет; мигом обежала
Куртины, мостики, лужок,
Аллею к озеру, лесок,
Кусты сирен переломала,
По цветникам летя к ручью,
И, задыхаясь, на скамью...
Вера, расставшись с Райским, еще подождала, чутко вслушиваясь, не следует ли он за ней, и вдруг бросилась
в кусты, раздвигая ветви зонтиком и скользя как
тень по знакомой ей тропинке.
Все это мне приходило
в голову, когда я шел под
тенью акаций, миртов и банианов; между ними видны кое-где пальмы. Я заходил
в сторону, шевелил
в кустах, разводил листья, смотрел на ползучие растения и потом бежал догонять товарищей.
Он стоял за
кустом в тени; передняя половина
куста была освещена из окна.
В это время солнце только что скрылось за горизонтом. От гор к востоку потянулись длинные
тени. Еще не успевшая замерзнуть вода
в реке блестела как зеркало;
в ней отражались
кусты и прибрежные деревья. Казалось, что там, внизу, под водой, был такой же мир, как и здесь, и такое же светлое небо…
Наконец начало светать. Воздух наполнился неясными сумеречными
тенями, звезды стали гаснуть, точно они уходили куда-то
в глубь неба. Еще немного времени — и кроваво-красная заря показалась на востоке. Ветер стал быстро стихать, а мороз — усиливаться. Тогда Дерсу и Китенбу пошли к
кустам. По следам они установили, что мимо нас прошло девять кабанов и что тигр был большой и старый. Он долго ходил около бивака и тогда только напал на собак, когда костер совсем угас.
Ночь была ясная. Одна сторона реки была освещена, другая —
в тени. При лунном свете листва деревьев казалась посеребренной, стволы — белесовато-голубыми, а
тени — черными.
Кусты тальника низко склонились над водой, точно они хотели скрыть что-то около своих берегов. Кругом было тихо, безмолвно, только река слабо шумела на перекатах.
На охоте он отличался неутомимостью и чутье имел порядочное; но если случайно догонял подраненного зайца, то уж и съедал его с наслажденьем всего, до последней косточки, где-нибудь
в прохладной
тени, под зеленым
кустом,
в почтительном отдалении от Ермолая, ругавшегося на всех известных и неизвестных диалектах.
Вы
в тени, вы дышите пахучей сыростью; вам хорошо, а против вас
кусты раскаляются и словно желтеют на солнце.
Долго противился я искушению прилечь где-нибудь
в тени хоть на мгновение; долго моя неутомимая собака продолжала рыскать по
кустам, хотя сама, видимо, ничего не ожидала путного от своей лихорадочной деятельности.
В траве, около высоких муравейников, под легкой
тенью вырезных красивых листьев папоротника, цвели фиалки и ландыши, росли сыроежки, волвянки, грузди, дубовики, красные мухоморы; на лужайках, между широкими
кустами, алела земляника…
Но вот наступает вечер. Заря запылала пожаром и обхватила полнеба. Солнце садится. Воздух вблизи как-то особенно прозрачен, словно стеклянный; вдали ложится мягкий пар, теплый на вид; вместе с росой падает алый блеск на поляны, еще недавно облитые потоками жидкого золота; от деревьев, от
кустов, от высоких стогов сена побежали длинные
тени… Солнце село; звезда зажглась и дрожит
в огнистом море заката…
Ночные
тени стали жаться
в кусты и овраги.
Сумерки
в лесу всегда наступают рано. На западе сквозь густую хвою еще виднелись кое-где клочки бледного неба, а внизу, на земле, уже ложились ночные
тени. По мере того как разгорался костер, ярче освещались выступавшие из темноты
кусты и стволы деревьев. Разбуженная
в осыпях пищуха подняла было пронзительный крик, но вдруг испугалась чего-то, проворно спряталась
в норку и больше не показывалась.
Неясные
тени медленно исчезают
в кустах…
В один из таких вечеров Эвелина не успела спохватиться, как разговор опять перешел на щекотливые темы. Как это случилось, кто начал первый, — ни она, да и никто не мог бы сказать. Это вышло так же незаметно, как незаметно потухла заря и по саду расползлись вечерние
тени, как незаметно завел соловей
в кустах свою вечернюю песню.
Он тотчас же вошел
в черное пятно
тени, падавшей от густого орехового
куста, и долго стоял неподвижно, дивясь и пожимая плечами.
Вместе с молодежью прошелся он по аллеям: липы немного постарели и выросли
в последние восемь лет,
тень их стала гуще; зато все
кусты поднялись, малинник вошел
в силу, орешник совсем заглох, и отовсюду пахло свежим дромом, лесом, травою, сиренью.
Лиза вшила одну кость
в спину лифа и взглянула
в открытое окно.
В тени дома, лежавшей темным силуэтом на ярко освещенных
кустах и клумбах палисадника, под самым окном, растянулась Никитушкина Розка. Собака тяжело дышала, высунув свой длинный язык, и беспрестанно отмахивалась от докучливой мухи.
Сад, впрочем, был хотя довольно велик, но не красив: кое-где ягодные
кусты смородины, крыжовника и барбариса, десятка два-три тощих яблонь, круглые цветники с ноготками, шафранами и астрами, и ни одного большого дерева, никакой
тени; но и этот сад доставлял нам удовольствие, особенно моей сестрице, которая не знала ни гор, ни полей, ни лесов; я же изъездил, как говорили, более пятисот верст: несмотря на мое болезненное состояние, величие красот божьего мира незаметно ложилось на детскую душу и жило без моего ведома
в моем воображении; я не мог удовольствоваться нашим бедным городским садом и беспрестанно рассказывал моей сестре, как человек бывалый, о разных чудесах, мною виденных; она слушала с любопытством, устремив на меня полные напряженного внимания свои прекрасные глазки,
в которых
в то же время ясно выражалось: «Братец, я ничего не понимаю».
А уж при лунном свете я решительно не мог не вставать с постели и не ложиться на окно
в палисадник и, вглядываясь
в освещенную крышу Шапошникова дома, и стройную колокольню нашего прихода, и
в вечернюю
тень забора и
куста, ложившуюся на дорожку садика, не мог не просиживать так долго, что потом просыпался с трудом только
в десять часов утра.
Внизу молодой
куст малины, почти сухой, без листьев, искривившись, тянется к солнцу; зеленая игловатая трава и молодой лопух, пробившись сквозь прошлогодний лист, увлаженные росой, сочно зеленеют
в вечной
тени, как будто и не знают о том, как на листьях яблони ярко играет солнце.
Быстроглазый Хан-Магома, выбежав на один край
кустов, высмотрел
в темноте черные
тени конных и пеших, приближавшихся к
кустам.
В твоих быстрых родниковых ручьях, прозрачных и холодных, как лед, даже
в жары знойного лета, бегущих под
тенью дерев и
кустов, — живут все породы форелей, изящных по вкусу и красивых по наружности, скоро пропадающих, когда человек начнет прикасаться нечистыми руками своими к девственным струям их светлых прохладных жилищ.
Выбор мест бывает различен не только по времени года, но и по времени дня. Весною, пока вода еще несколько мутна, рыба бродит зря, как говорят охотники, и клюет везде на всех глубинах, ибо берега рек еще не определились, не заросли по местам густою осокой, аиром или камышом; еще не поднялись со дна водяные травы, не всплыли лопухи; береговые деревья и
кусты не оделись листьями, не покрыли прозрачные воды
тенью зеленого навеса, маня рыбу пищею во всякое время и прохладою
в полдень.
По утрам должно удить на местах чистых, открытых или около трав;
в полдень, напротив (разумеется,
в летние жары), окунь любит стоять
в тени,
в корягах под
кустами, под навесом трав и лопухами; следовательно, надобно удить
в самых травах; вечером же окунь опять ходит по местам чистым и открытым.
Пестрые лохмотья, развешанные по
кустам, белые рубашки, сушившиеся на веревочке, верши, разбросанные
в беспорядке, саки, прислоненные к углу, и между ними новенький сосновый, лоснящийся как золото, багор, две-три ступеньки, вырытые
в земле для удобного схода на озеро, темный, засмоленный челнок, качавшийся
в синей
тени раскидистых ветел, висевших над водою, — все это представляло
в общем обыкновенно живописную, миловидную картину, которых так много на Руси, но которыми наши пейзажисты, вероятно, от избытка пылкой фантазии и чересчур сильного поэтического чувства, стремящегося изображать румяные горы, кипарисы, похожие на ворохи салата, и восточные гробницы, похожие на куски мыла, — никак не хотят пользоваться.
Там, под влажной
тенью кустов, лист ландыша уже развертывал свою трубочку
в соседстве с фиалкой, которая скромно показывала свою бледно-голубую головку над темными, мшистыми ворохами прошлогоднего валежника.
Он долго сидел и думал, поглядывая то
в овраг, то
в небо. Свет луны, заглянув во тьму оврага, обнажил на склоне его глубокие трещины и
кусты. От
кустов на землю легли уродливые
тени.
В небе ничего не было, кроме звёзд и луны. Стало холодно; он встал и, вздрагивая от ночной свежести, медленно пошёл полем на огни города. Думать ему уже не хотелось ни о чём: грудь его была полна
в этот час холодной беспечностью и тоскливой пустотой, которую он видел
в небе, там, где раньше чувствовал бога.
Было молчанье. И
в молчанье осторожно, чтобы не шуметь, поднялся Жегулев и тихонько побрел на свое гордо — одинокое атаманское место. А через полчасика к тому же заповедному месту подобрался Еремей, шел тихо и как будто невнимательно, покачиваясь и пробуя на зуб травинку. Присел возле Саши и, вытянув шею, поверх
куста заглянул для какой-то надобности
в глухой овраг, где уже густились вечерние
тени, потом кивнул Саше головой и сказал просто и мягко...
Тихо Вадим приближался к церкви; сквозь длинные окна сияли многочисленные свечи и на тусклых стеклах мелькали колеблющиеся
тени богомольцев; но во дворе монастырском всё было тихо;
в тени, окруженные высокою полынью и рябиновыми
кустами, белели памятники усопших с надписями и крестами; свежая роса упадала на них, и вечерние мошки жужжали кругом; у колодца стоял павлин, распуша радужный хвост, неподвижен, как новый памятник; не знаю, с какою целью, но эта птица находится почти во всех монастырях!
Когда же полдень над главою
Горел
в лучах, то пленник мой
Сидел
в пещере, где от зною
Он мог сокрыться. Под горой
Ходили табуны. — Лежали
В тени другие пастухи,
В кустах,
в траве и близ реки,
В которой жажду утоляли…
И там-то пленник мой глядит:
Как иногда орел летит,
По ветру крылья простирает,
И видя жертвы меж
кустов,
Когтьми хватает вдруг, — и вновь
Их с криком кверху поднимает…
Так! думал он, я жертва та,
Котора
в пищу им взята.
Но кто
в ночной
тени мелькает?
Кто легкой
тенью меж
кустовПодходит ближе, чуть ступает,
Всё ближе… ближе… через ров
Идет бредучею стопою?..
Вдруг видит он перед собою:
С улыбкой жалости немой
Стоит черкешенка младая!
Дает заботливой рукой
Хлеб и кумыс прохладный свой,
Пред ним колена преклоняя.
И взор ее изобразил
Души порыв, как бы смятенной.
Но пищу принял русский пленный
И знаком ей благодарил.
И вот, когда наступила ночь и луна поднялась над Силоамом, перемешав синюю белизну его домов с черной синевой
теней и с матовой зеленью деревьев, встала Суламифь с своего бедного ложа из козьей шерсти и прислушалась. Все было тихо
в доме. Сестра ровно дышала у стены, на полу. Только снаружи,
в придорожных
кустах, сухо и страстно кричали цикады, и кровь толчками шумела
в ушах. Решетка окна, вырисованная лунным светом, четко и косо лежала на полу.
Мы сидели среди могил,
в тени густых
кустов. Человек говорил сухо, деловито и весь, насквозь, не понравился мне. Строго расспросив меня, что я читал, он предложил мне заниматься
в кружке, организованном им, я согласился, и мы расстались, — он ушел первый, осторожно оглядывая пустынное поле.
— А ведь хорошо ехать верхом при луне, — заговорила Надежда Алексеевна, как только подали свечи, принесли чай и Ипатов с Егором Капитонычем засели играть
в преферанс вдвоем, а Складная Душа безмолвно уселся возле них, — особенно по лесу, между
кустами орешника. И жутко, и приятно, и какая странная игра света и
тени — всё кажется, как будто кто-то крадется за вами или впереди…
— Бежит кто-то сюда! — тихо шепчет Иван. Смотрю под гору — вверх по ней
тени густо ползут, небо облачно, месяц на ущербе то появится, то исчезнет
в облаках, вся земля вокруг движется, и от этого бесшумного движения ещё более тошно и боязно мне. Слежу, как льются по земле потоки
теней, покрывая заросли и душу мою чёрными покровами. Мелькает
в кустах чья-то голова, прыгая между ветвей, как мяч.
Нашли приют под большим камнем, оторванным от родной горы;
кусты на нём раскинулись, свешиваясь вниз тёмным пологом, и легли мы
в тёплой их
тени. Костёр зажгли, чай кипятим.
У перил террасы пышно разрослись
кусты сирени, акаций; косые лучи солнца, пробиваясь сквозь их листву, дрожали
в воздухе тонкими золотыми лентами. Узорчатые
тени лежали на столе, тесно уставленном деревенскими яствами; воздух был полон запахом липы, сирени и влажной, согретой солнцем земли.
В парке шумно щебетали птицы, иногда на террасу влетала пчела или оса и озабоченно жужжала, кружась над столом. Елизавета Сергеевна брала
в руки салфетку и, досадливо размахивая ею
в воздухе, изгоняла пчёл и ос.
Он пошел с пригорка, а Харько все-таки посвистал еще, хоть и тише… Пошел мельник мимо вишневых садов, глядь — опять будто две больших птицы порхнули
в траве, и опять
в тени белеет высокая смушковая шапка да девичья шитая сорочка, и кто-то чмокает так, что
в кустах отдается… Тьфу ты пропасть! Не стал уж тут мельник и усовещивать проклятого парня, — боялся, что тот ему ответит как раз по-прошлогоднему… И подошел наш Филипп тихими шагами к вдовиному перелазу.
Справа по растрёпанным
кустам, освещённым луною, ползла
тень, шевеля ветки, а слева за чёрной грядою блестела вода, вся
в светлых пятнах и тёмной узорчатой ткани.
Отошли
в кусты, и на маленькой полянке, среди молодых сосен, Николай устало бросился
в тень, под деревья, а она, бережно разостлав по траве верхнюю юбку, села рядом с ним, нахмурив густые тёмные брови и пытливо глядя
в лицо его небольшими карими глазами.
Вдруг слышит он направо, за
кустомСирени, шорох платья и дыханье
Волнующейся груди, и потом
Чуть внятный звук, похожий на лобзанье.
Как Саше быть? Забилось сердце
в нем,
Запрыгало… Без дальних опасений
Он сквозь
кусты пустился легче
тени.
Трещат и гнутся ветви под рукой.
И вдруг пред ним, с Маврушкой молодой
Обнявшися
в тени цветущей вишни,
Иван Ильич… (Прости ему всевышний...
Весь мир, казалось, состоял только из черных силуэтов и бродивших белых
теней, а Огнев, наблюдавший туман
в лунный августовский вечер чуть ли не первый раз
в жизни, думал, что он видит не природу, а декорацию, где неумелые пиротехники, желая осветить сад белым бенгальским огнем, засели под
кусты и вместе со светом напустили
в воздух и белого дыма.
Пройдя еще несколько шагов, я услышал голоса, а немного погодя увидел и людей.
В том месте, где аллея расширялась
в площадку, окруженную чугунными скамьями, под
тенью высоких белых акаций стоял стол, на котором блестел самовар. Около стола говорили. Я тихо подошел по траве к площадке и, скрывшись за сиреневый
куст, стал искать глазами графа.
Мои спутники старались укрыться куда-нибудь
в тень: кто залез
в кусты шиповника, кто спрятался за камни, а Вихров, пристроился за пароходной трубой.